С.В. Думин
В этой аудитории вряд ли есть необходимость останавливаться на истории формирования и особенностях польской геральдической системы, истории ее распространения на территории Великого княжества Литовского, а также напоминать, что именно польские гербовники еще в конце XVII в. использовались для справок в Палате родословных дел, а польские гербы послужили образцами для гербов многих старых русских дворянских родов.
Напомним лишь, что в отличие от многих других стран, находившихся в орбите западноевропейской геральдической традиции, Речь Посполитая никогда не имела официальной Герольдии, и функцию регистрации гербов (в самом прямом смысле этого слова, т. е. регистрации факта существования герба, а не права на герб) взяли на себя частные лица — авторы «Гербовников», «Herbarzy», написанных и изданных в XVI-XVIII вв. справочных изданий по шляхетской генеалогии и геральдике. Эти гербовники (Окольского, Папроцкого, Несецкого и др.) включали, впрочем, далеко не все гербы шляхты, в них были пропущены многие фамилии (оставшиеся неизвестными авторам), что впоследствии создавало некоторые проблемы с «геральдической самоидентификацией» некоторых родов. Именно эта регистрация (пусть неофициальная) шляхетских гербов придает им определенную стабильность. Известны случаи, когда под влиянием гербовников целые шляхетские семьи отказывались от прежних, собственных, гербов и принимали польские, которыми пользовались упоминаемые в этих книгах однофамильцы. В последние столетия существования Речи Посполитой Обоих Народов происходит неформальная стабилизация польско-литовской геральдики (сопровождавшаяся унификацией и утратой многих самобытных геральдических памятников).
Ситуация коренным образом меняется после разделов Речи Посполитой. Окончательное закрепление практически во всех шляхетских семьях тех или иных родовых гербов (иногда отличных от употреблявшихся прежде) относится именно к этому периоду и связано с определением сословной принадлежности лиц, относивших себя к шляхте, на землях, присоединенных к Российской империи в 1772, 1793, 1795 гг. (по 1, 2 и 3 разделам), в 1806 г. (Белостокское воеводство) и в 1815 г. (Царство Польское).
Практически одновременно с землями, перешедшими к России по разделам Речи Посполитой, процесс регистрации родовых гербов происходит на другой территории, традиционно входившей в орбиту польской геральдики, на Левобережной Украине. Здесь «казацкая старшина» уже в XVII — первой половине XVIII в. в числе прочих традиционных атрибутов принадлежности к благородному сословию обзаводится гербами, также пользуясь при этом польскими образцами. Традиционные для Украины родословные легенды возводят происхождение большинства старшинских и многих рядовых казацких родов к выходцам из польской шляхты (что могло в отдельных случаях и соответствовать действительности, хотя даже шляхетство гетмана Богдана Хмельницкого, еще на королевской службе считавшегося шляхтичем и употреблявшего польский герб Абданк с изменением, многие историки подвергают сомнению; точно так же не доказано шляхетское происхождение известного и знатного по малороссийским меркам черниговского рода Борковских, по образцу польской семьи принявших двойную фамилию Дунин-Борковский и польский герб Лабендзь). Иногда эти легенды признавались официально (как в случае графов Разумовских, объявленных потомками польского рода Ружинских). В этих случаях польские гербы, принятые малороссийскими родами на основании реальной или ложной генеалогической традиции, могли быть признаны за ними и удостоиться Высочайшего утверждения. Но довольно часто после первоначального успеха (положительного решения местного дворянского собрания; в конце XVIII — начале XIX в. собрания относились к таким просителям довольно либерально и не слишком утруждали их необходимостью документальных доказательств) эти семьи не получали признания в дворянстве со стороны петербургской Герольдии (а следовательно, лишались и права употреблять дворянский герб).
Четкие следы польской геральдической традиции отмечены уже в конце XVII –XVIII вв. на территории бывшего Смоленского воеводства, где местная шляхта, присягнув царю Алексею Михайловичу после капитуляции Смоленска в 1654 г., сохранила не только свои имения, но и автономную военно-служилую корпорацию (полк смоленской шляхты, существовавший вплоть до 1765 г.). У многих смоленских родов польско-литовского происхождения (Воеводских, Глинок, князей Друцких-Соколинских, Рачинских, Храповицких и др.) или русских родов в первой половине XVII в. также находившихся на королевской службе (например, у Потемкиных), сохранились (и были затем внесены в «Общий Гербовник дворянских родов Всероссийской Империи») их родовые польские гербы.
Прямая апелляция к польской геральдике безусловно была вполне обоснованной на землях, только что захваченных у Речи Посполитой, жителям которых формально гарантировались их прежние сословные права и привилегии.
Это геральдическое наследие Речи Посполитой находилось первоначально в компетенции двух самостоятельных органов власти, уполномоченных рассматривать сословные права в Российской империи: в Герольдии (позже Департамент Герольдии) Правительствующего Сената и Герольдии Царства (Королевства) Польского (упразднена в 1861 г.), действовавшей в этом государстве, первоначально связанном с Россией только личной унией.
Не останавливаясь подробно на деятельности Герольдии Царства Польского (это тема отдельного доклада), напомним только, что в изъятие из общероссийских правил права тамошних родов на их родовые гербы рассматривались местным Сенатом самостоятельно (одновременно с признанием семей в дворянстве). Лишь в случае, когда семьи приобретали дворянство уже на русской службе, для них составлялись новые гербы, передаваемые на Высочайшее утверждение. Коренное, старое дворянство пользовалось своими родовыми гербами, и в официальных списках дворян Царства Польского, опубликованных в 1851-1853 гг., указаны и гербы этих семей; изображения этих гербов помещались и на дипломах, выдаваемых Государственным Советом Царства Польского лицам, доказавшим свое дворянство. В принципе и здесь была предпринята попытка кодификации дворянских гербов; но чиновники Герольдии Царства Польского, возглавляемой Павлищевым, сумели подготовить и издать лишь два тома «Гербовника Царства Польского», в 1850 и 1851 гг., удостоенные утверждения императором Николаем I. Именно эти польские гербы впоследствии считались в России окончательно утвержденными и именно они (вместе с дипломными гербами, составленными для уроженцев Царства Польского) вошли в известный справочник Департамента Герольдии (готовящийся в настоящее время к переизданию в РГИА). С другой стороны, и гербы, официально признанные за польскими дворянами Герольдией Царства Польского (но не вошедшие в Гербовник и потому пропущенные в справочнике В.К. Лукомского), считались впоследствии утвержденными, и после некоторых колебаний Правительствующий Сенат распорядился выдавать и потомкам таких лиц копии гербов, признанных за ними в Царстве Польском.
На территории так называемых западных (литовско-белорусских и украинских) губерний и в Белостокском округе (впоследствии присоединенном к Гродненской губернии) система доказательств дворянства, теоретически сходная с общероссийской, отличалась некоторыми особенностями. Одной из них было постоянное упоминание в «определениях» дворянских собраний о гербах, которыми «издавна», во всяком случае, до присоединения этих земель к Российской империи, пользовались предки данных лиц и семей. Традиционным элементом «определений» дворянских собраний был рисунок герба и часто - его описание. Во многих губерниях составлялись родословные книги с рисунками гербов всех внесенных туда семей. В отличие от левобережной Украины (где геральдическая система все еще переживала период становления), здесь, как и в Царстве Польском, существовала собственная, достаточно стабильная система родовой геральдики, сохранившаяся и под властью российских государей.
Местная шляхта должна была доказать свои дворянские права в губернских депутатских дворянских собраниях, чьи решения затем подлежали утверждению петербургской Герольдией. При этом право на герб считалось традиционным атрибутом шляхетства и не рассматривалось специально и отдельно ни собранием, ни Сенатом (если не было особого о том ходатайства). Отсутствие у шляхетской семьи герба представлялось бы чем-то неестественным, и доказательству дворянства предшествовало «разыскание» герба (иногда в семейных документах, а чаще в печатных гербовниках).
Изучение практики Герольдии (впоследствии Департамента Герольдии и его Гербового отделения) позволяет констатировать, что существование системы польско-литовской геральдики воспринималось русскими властями не только как реальный, но и как юридический факт. Лишь небольшая часть дворянства западных губерний решалась на значительные расходы, с которыми было сопряжено обращение в Департамент Герольдии для изготовления гербового диплома или внесения герба в Общий Гербовник. Тем не менее, в целом среди Высочайше утвержденных гербов российского дворянства гербы польско-литовских родов составляли значительный процент. При этом обычно польский герб утверждался примерно в том виде, в котором под соответствующим названием он значился в «классических» польских гербовниках, прежде всего у К. Несецкого (именно это издание, как видно из делопроизводства, использовалось для справок по польским гербам в Гербовом отделении Департамента Герольдии). Обращение к Несецкому позволяло констатировать геральдическую традицию, в соответствии с которой семья действительно пользовалась тем или иным гербом. В других случаях гербовник Несецкого и другие справочники по польской геральдике использовались при оформлении гербов семей, чьи фамилии не упоминались в них, но которые в свое время доказали дворянство в западных губерниях с гербами, приведенными в этих изданиях (примером может служить хотя бы татарский род Хурамовичей, доказавший дворянство в Подольской губернии в 1802 г. с польским гербом Лук; именно этот герб на указанном основании был за ними впоследствии Высочайше утвержден со внесением его в Общий Гербовник). При этом Департамент Герольдии (после того, как было безусловно доказано главное — принадлежность просителей к потомственному дворянству) не проявлял особого интереса к обстоятельствам приобретения родом того или иного герба, опираясь именно на традицию, зафиксированную в первоначальных постановлениях дворянских собраний. Порою, впрочем, «классические» польско-литовские гербы подвергались некоторой «доработке». Речь идет не только о стилистическом их уподоблении образцам русской геральдики того времени (соответствующий стиль и форма намета, шлема), но и о некоторых, обычно не слишком существенных и принципиальных, изменениях и дополнениях, иногда - по просьбе самих просителей (например, могилевский род Хоментовских получил в дополнение к традиционному гербу Лис двух воинов-щитодержателей). Скрупулезный барон Б.В. Кёне, детально прорабатывая польские гербы, дополнял их описания, в оригинале (у Несецкого и других авторов) не всегда достаточно точные. Примером может служить его работа над гербом Гиппоцентаврус, принадлежащим и семье князей Гедройц (подробнее см.: Летопись ИРО. №3[47]. С. 73-76). В числе довольно распространенных мелких изменений было «расцвечивание» страусовых перьев клейнода, натуральный белый цвет которого, принятый в польской геральдической традиции, превращался в серебро.
Высочайшее утверждение польских гербов, предварительно прошедших апробацию в Департаменте Герольдии, означало и окончательную интеграцию в систему русской дворянской геральдики (точно так же как геральдика любой другой европейской страны, в том числе и России, воспринимала иностранные геральдические памятники, иногда в результате поселения в данной стране владельцев этих гербов, иногда в результате заимствования чужих геральдических образцов). Само по себе это явление отнюдь не уникально. В нашем случае обращают на себя внимание прежде всего масштабы усвоения русской геральдикой польских геральдических образцов, вдохновлявших и многих создателей русских родовых гербов.
Но не менее важно и другое: на территории, традиционно составлявшей ареал влияния польской (польско-литовской) родовой геральдики (а этот ареал уже в XVII в. был заметно шире тогдашних границ Речи Посполитой, охватывая и территории, не входившие в ее состав), продолжала существовать прежняя геральдическая система со всеми ее характерными особенностями (существование названий гербов, их «назывного» эквивалента, «proclamatio», использование общего герба множеством родов, далеко не всегда связанных хотя бы символически общим происхождением, практика использования гербов однофамильцев и др.). Более того, именно в «русский» период своего существования польско-литовская геральдика переживает период окончательной «кодификации»: в Царстве Польском - на государственном уровне, в западных губерниях Империи — на уровне дворянских депутатских собраний, органов дворянского (т. е. шляхетского) самоуправления. Деятельность последних по регистрации дворянских гербов подвела своеобразный итог прежнему, стихийному развитию шляхетской геральдики этой территории. Именно эта польско-литовская геральдическая система, окончательно сложившаяся в первой половине XIX в., и продолжавшая существовать полуофициально в значительно более широких масштабах, чем русская официальная геральдическая система, определяла реальное лицо дворянской геральдики нескольких крупных регионов, где (как видно по данным переписей), проживала большая часть дворянства Российской империи. Родовой герб оставался отличительным знаком принадлежности по крови к благородному сословию и для многочисленных потомков польской шляхты, лишенных дворянских прав в результате ревизий дел дворянских собраний 1830-1840-х гг. (олицетворяя понятие польского шляхетства, существующего независимо от неутверждения в русском дворянстве).
Лицам, уже утвержденным в потомственном дворянстве, для обретения вполне официального юридического статуса для гербов, которыми они пользовались, требовалось лишь формальное обращение в Департамент Герольдии и некоторые денежные затраты. В результате официальная русская дворянская геральдика постоянно пополнялась образцами геральдики польско-литовской. Но и «полуофициальная» дворянская геральдика польско-литовских семей (как и в случае прибалтийских родов) воспринималась не только общественным мнением, но фактически и самим руководством Департамента Герольдии как естественный элемент местной дворянской традиции. И, разумеется, эти «неутвержденные» (т. е. не прошедшие Высочайшего утверждения, а чаще всего никогда и не представленные для утверждения), но подлинные старые фамильные гербы составляют — в рамках традиционной польской системы дворянской геральдики — неотъемлемое родовое достояние потомков этих семей, независимо от статуса, который их предки имели после присоединения исторических земель Речи Посполитой к Российской империи.