В.К. Лукомский

 

Геральдика, как вспомогательная историческая дисциплина, предметом своего изучения имеет герб.

Под гербом, в более широком толковании этого слова, разумеют всякое графическое изображение, так или иначе символизирующее собою отдельную территорию (страну или поселение), юридическую организацию, целый род или отдельное лицо, как члена его, а также и собственность, принадлежащую названным субъектам владения. При таком понимании слова «герб» многие геральдисты склонны видеть прототипы гербов во всякого рода отличительных знаках, появившихся на заре человеческой культуры и имеющих отчасти культурное, отчасти правовое имущественное значение. Таковыми отличительными знаками могут быть, например: тотемы [1] — как изображения особо чтимых животных и растений, принимаемых за отличительный знак отдельной личности у индейских племен Северной Америки и австралийских народностей; тамги [2] — отличительные родовые знаки, принятые у народов тюркского и монгольского происхождения, используемые ими и как знаки собственности на принадлежащем им имуществе; своеобразные и загадочные знаки Причерноморья [3], имевшие значение родовых отличий и одновременно связанные в своем появлении с общими предпосылками зарождения и нарастания института частной собственности. Наиболее ярким примером подобного рода знаков является серия эволюционируемого и модифицируемого так называемого Рюрикова знака, принятого в ряде положений потомства великого князя Киевского Владимира Святославовича, широко использовавшего его в своем хозяйственном быту [4]. Наконец, особый вид знаков родового отличия составляли также скандинавские руны, усвоенные лехитскими племенами в IX — XI вв. в качестве военных знамен, объединявших потомство общего родоначальника; но и их едва ли можно признать за гербовые знаки ранее преображения их в гербы по западноевропейским образцам, т.е. до соответственного их геральдического оформления. 
_______________ 
[1] Арсеньев Ю.В. Геральдика. М. 1908 г., стр. 3. 
[2] Арсеньев Ю.В. Геральдика. М. 1908 г., стр. 3–4. 
[3] Мещанинов И.И. Загадочные знаки Причерноморья, в серии «Известия» ГАИМК, вып. 62, Л. 1932 г. 
[4] Рыбаков Б. А. Знаки собственности в княжеском хозяйстве Киевской Руси Х — ХII вв. в «Советской Археологии», вып. VI, М. 1940 г., стр. 221–257.


Автор статьи— выдающийся отечественный геральдист Владислав Крескентьевич Лукомский (1882–1946) и его гербовый экслибрис работы Александра Литвиненко (1922).
 

Все эти знаки, имеющие нечто общее в отношении их происхождения, развития и практического применения в быту на памятниках материальной культуры прошлых веков, являются несомненными историческими источниками, вскрывающими и разъясняющими многие вопросы, связанные с историей народов и их культурою.

Но в дальнейшем речь будет идти не об этих и не им подобных знаках, а о гербах в более прямом и более узком смысле этого слова, — как о графических изображениях, имеющих определенную композицию, состоящую из ряда принятых элементов и выраженную на основе некоторых установленных, хотя и условных правил.

Как известно, происхождение гербов (в этом именно понимании) относится ко времени крестовых походов, когда закованный в шлем и латы рыцарь, дабы отличить себя от других подобным же образом вооруженных рыцарей и быть опознанным, прибегал к своеобразному способу расцветки и отличной отметки своего личного вооружения от вооружения своего сотоварища. Отличия эти заключались в пестрой раскраске щита и в помещении над шлемом простейших предметов — страусовых перьев, крыльев птиц или изображений фантастических животных и частей их.

Щит с его делениями на отдельные части, с различной расцветкою их, и шлем с фигурными изображениями на нем и составляли материальную основу герба. В дальнейшем, при развитии рыцарских гербов не только во время военных походов, но и в мирном быту военных игрищ, так называемых турниров, эти два основных элемента герба — изображения на щите и над шлемом  все более и более разнообразятся и одновременно дополняются новыми элементами: наметом (плащом), опускающимся со шлема, коронами на шлеме или на щите, щитодержателями по сторонам щита, девизом — личным, позднее — родовым лозунгом рыцаря.

С течением времени созданные рыцарским классом гербы, сначала как личные, а затем как родовые знаки, переходят из поколения в поколение и выходят за пределы военного быта с его вооружением на предметы, вообще бытовавшие в эту эпоху. Особенно тщательно (в целях охраны) отмечались гербами изделия из так называемых благородных металлов (столовое серебро), фарфора и стекла; ткани и вышивки; мебель, экипажи, конская сбруя; гербами украшались архитектурные памятники зданий и надгробий, живописные портреты и скульптурные бюсты; гербовыми золотыми тиснениями отмечались кожаные переплеты книг, на них же наклеивались и гербовые экслибрисы, гербами снабжались бумажные филиграни и штамповались документы [5]. 
_______________ 
[5] О широком применении гербов в феодальном быту Западной Европы см. Stueckelberg, E.A., Das Wappen in Kunst und Gewerbe, Leipzig, 1906.


Но особенно широко применялся герб на печатях-матрицах, оттиски с которых прикладывались к документу, а иногда и к вещам, так как здесь герб в условиях феодальной формации, в основном и прежде всего, использовался как утверждение своего «я» и знак частной собственности.

Во всех случаях, находясь на «немых» предметах, не имеющих надписей, герб вскрывает их принадлежность к имуществу того или иного лица, семьи, рода. Благодаря гербу вещественный или документальный памятник получает более широкое значение в качестве исторического источника, так как герб раздвигает пределы научного исследования и прибавляет к изучению вещи целый ряд новых и очень существенных данных: указания на национальность и социальное положение ее владельца, место изготовления и бытования вещи, ее датировку и т.д.

Очень часто на отдельных примерах приложения гербов в быту можно видеть, как геральдика путем «паспортизации» тех или иных вещественных памятников дает новые показатели для изучения вопросов в области экономики частновладельческого хозяйства, трансформации тех или иных хозяйственных комплексов путем распада отдельных фамильных имуществ, перехода их из одних рук в другие и т.п.

Являясь особым видом исторического источника, герб путем определения его вскрывает новые ценные данные, а гербовая экспертиза, как необходимая составная часть комплексного исторического исследования, может дать и новые решения проблем социально-экономической истории [6]. 
_______________ 
[6] Указания о значении геральдики, располагающей методами исторического исследования, имеются у Большакова A.M., Вспомогательные исторические дисциплины, 4-е изд. П., 1924 г., стр. 161–162; у Саара Г.П., Источники и методы исторического исследования, изд. АЗГНИИ, Баку, 1930 г., стр. 52–53; у Гегеля Ф., Роль вещевого материала в музейной экспозиции в сборнике «Методика музейной работы», изд. Музея Революции СССР, М. 1935, стр. 54–55; у Лукомского В.К., Гербовая экспертиза, в журн. «Архивное дело», вып. 49 (1), 1939 г., стр. 46–48.


Специфика герба заключается в том, что он паспортирует и датирует определенный предмет, сообщая ему наименование владельца и хронологическую дату владения, и тем превращает «немой» материальный памятник прошлого в «говорящий» исторический источник, а следовательно, и вместе с тем, раскрывая и заостряя классовое значение материала, имеющего на себе изображение герба, даст этим возможность ввести данный объект в научный оборот исследований и выводов в области общей истории материальной культуры.

Приведу несколько примеров.

Когда, после Октябрьской социалистической революции, благодаря национализации помещичьих владений и недвижимой собственности крупной городской буржуазии, в обладание народа поступили значительные собрания высокохудожественных ценностей, как в виде произведений изобразительных искусств — живописи и скульптуры, так и в виде предметов прикладного искусства и художественной промышленности, и когда для освоения всего этого материала и надлежащей систематизации и квалификации его потребовалось выяснение и уточнение всех данных, относящихся к этому материалу, а в частности, и его происхождения, тогда наилучшим показателем для этого явился — герб.

Мне лично, в связи с работой моей в Гербовом музее (преобразованном из бывшего департамента Герольдии в 1918 г.) пришлось в течение 20-ти с лишним лет провести несколько тысяч экспертиз самых разнообразных предметов, требовавших установления их происхождения.

Припоминаю такой случай в 1918 году. Уголовный розыск обратился ко мне с просьбой установить место утечки художественного столового серебра, отдельные предметы которого появлялись ежедневно на рынке, но уловить сбытчика этого серебра агентам уголовного розыска никак не удавалось. На каждом из предметов имелся одинаковый герб, который и мог только дать нить к выяснению владельца имущества. Я попросил дать мне полчаса времени, по истечении которого я смог указать точный адрес, помнится на Фонтанке, No такой-то, откуда, несомненно, просачивалось на рынок ценное имущество, оставленное на квартире бежавшими ее владельцами. Дело в том, что герб, изображенный на столовом серебре, в данном случае — на показанной мне большой серебряной вазе для фруктов, оказался гербом, принадлежавшим министру юстиции времени Александра I Дмитрию Прокофьевичу Трощинскому [7], имущество которого в порядке приданого за дочерью его перешло в род князей Хилковых, установить преемственность которых до современных представителей этого рода не представляло особого труда, а адрес местожительства их в Ленинграде — и тем более. Таким образом, удалось не только спасти от расхищения ценные предметы художественного производства, но и установить их происхождение. 
_______________ 
[7] Лукомский В.К. и Модзалевский В.Л. Малороссийский гербовник, СПб. 1914 г., стр 188.


Подобного же рода изделия были предметом моего исследования, когда в 1924 г. Оружейная палата обратилась в Гербовый музей с просьбою произвести валовую экспертизу всех вообще экспонатов, хранящихся в Палате, как накопленных ею с начала XVI века, так равно и того материала, который в громадном количестве стал поступать после Октябрьской революции из подмосковных усадеб и богатых особняков местной аристократии и буржуазии. Хотя основной фонд Оружейной палаты давно уже был тщательно инвентаризирован и научно изучен [8], однако в подавляющем числе случаев изображения на предметах герба указывалось только его местонахождение, но чей герб и что скрывалось за ним для установления происхождения самого предмета — оставалось неизвестным.
_______________
[8] В «Описях Московской Оружейной палаты», 7 частей, в 10 книгах, М., 1884–1893, и альбом с 500 фототипиями.

Просмотрено было несколько сот предметов, и в результате удалось выяснить принадлежность свыше 300 из них, относящихся ко многим известным в истории лицам. Среди изделий из серебра обнаружены остатки роскошного столового сервиза с гербами гетмана Войска Запорожского Ивана Самойловича, заподозренного в измене и сосланного в 1687 г. в Тобольск, а все значительное и ценное имущество этого «Запорожского Сарданапала» (как называли его современники) было конфисковано и поступило в государственную казну. Той же участи не избегло и имущество известного фаворита царевны Софьи Василия Васильевича Голицына, выявленное также в составе Оружейной палаты благодаря гербу его владельца.

Анализ гербов почти всегда дает возможность определить не только род и имя гербовладельца, но нередко также происхождение и датировку самого предмета. Так, например, эмблемы, помещенные на серебряной тарелке в виде трех скрещенных мечей, из коих средний держит рука, составляют прототип герба рода Хитрово, а палеографические данные подтверждают принадлежность ее боярину и оружейничему Богдану Матвеевичу Хитрово, бывшему в этих званиях с 1667 по 1676 год; герб Черниговского удельного княжества в виде орла, державшего в лапе крест, окруженный буквами «Г.Б.К.В.Ф.О.», определяет владельца нескольких массивных серебряных блюд князя Василия Федоровича Одоевского, бывшего боярином с 1680 года и ведавшего Оружейной палатой до конца своей жизни в 1686 году.

Столь же богато, как изделия из серебра, представлено в Оружейной палате и оружие — холодное и огнестрельное. Здесь удалось выявить имущество таких лиц, как графа Бирона, позднее герцога Курляндского и регента России, датируемое временем с 1730 по 1741 год, многих иностранцев, бывших при русском дворе — графа Бриммера, графа Вахтмейстера и других. Для той же Оружейной палаты произведена была экспертиза шпалерных ковров и гобеленов, экипажей и многих других предметов, атрибуция гербов на которых, по отзыву дирекции Оружейной палаты, дала «ценнейший материал для систематизации собраний, выявления производственных особенностей и определения конкретности самих предметов» [9]. 
_______________ 
[9] Лукомский В.К. Гербовая экспертиза, в журн. «Архивное дело», No 49 (1), М. 1939 г., стр. 51–53.


Наши государственные музеи Ленинграда (особенно Эрмитаж) и Москвы (Исторический музей), музеи Киева, Минска и других украинских и белорусских городов переполнены предметами художественной и бытовой старины, имеющими на себе изображения гербов, столь красноречиво вскрывающих собою исторические данные этих предметов, и, однако, в подавляющем большинстве предметы эти остаются нерасшифрованными, а следовательно, недоступными для всестороннего их исследования и изучения.

Кроме изделий из металлов — золота и серебра, в музеях наших имеются значительные собрания фарфора и стекла, изображения на котором герба очень часто, кроме определения заказчика сервиза, дают возможность еще и датировать его. Известен, например, чайный сервиз Аракчеева отличных форм с гербами двух видов — в одном случае гербовый щит поддерживают конь и рыцарь, в другом случае щитодержатели — два солдата-артиллериста подшефного Аракчееву полка; в первом случае сервиз датируется временем между 1800 и 1816 годом, во втором — после 1816 года и не позднее года смерти владельца в 1834 г., что разрешает вопрос и об оформлении самого сервиза в стиле времени. Особенно существенны для датировки фарфора и стекла часто встречающиеся на этого рода предметах парные гербы, т.е. два герба, составляющие брачные гербы мужа и жены, обычно помещаемые на приданом невесты и датируемые след. годом бракосочетания. Примеры гербов на фарфоре Татьяны Петровны Каблуковой, рожд. гр. Завадовской (дат. 20-ми годами XIX ст.), Наталии Владимировны Салтыковой, рожд. кн. Долгоруковой (нач. 70-х годов XVIII ст.), Дарьи Александровны Миклашевской, рожд. Олсуфьевой (1833 г.) и т.п.

Нередко гербы вышивались на диванных подушках, предкаминных экранах, ткались на коврах, развешиваемых по стенам.

Любопытный случай расшифровки гербовладельца и датировки ковра могу указать на экспонате Исторического музея. Герб выткан почти во весь ковер размера 265х185 см и представляет собой сложный герб, состоящий из четверочастного щита с гербом в середине и скомпонованный по системе так наз. quatre quartieres, дающей возможность не только определить родовую фамилию, но и поколение данного рода, к которому принадлежал гербовладелец. В данном случае изображены следующие литовско-польские гербы: Gozdawa (Гоздава), помещенный в центре, указывает на известную литовскую фамилию Пацов (Рас), а гербы, последовательно расположенные в большом щите: Labedz, Bogorya, Kosciesza и Pogonia Litewska указывают фамилии: Шемиот (Лебедь), из которой происходила мать определенного лица, Воловичей (Богория), к которой принадлежала его бабка по отцу, Ходкевичей (Косцеша) — его бабка со стороны матери и, наконец, князей Ольшанских (Погоня) — прабабка по отцу. Вся комбинация этих гербов могла принадлежать только определенному поколению рода Пацов, а именно, Михаилу-Казимиру Пацу, что и подтверждает расположенный вокруг герба буквами K.W.H.W.X.L. — что значит: Michal Kazimierz Рас Kasztelan Wilenski Hetman Wielkiego Xiаstwa Litewskiego.

Указанные его должностные звания дают еще возможность датировать изготовление ковра временем между 1666 г. и 1682 г., т.е. годом, с которого он пользовался обоими этими званиями, и годом его смерти.

Как я уже упомянул, наибольшее применение герб имел в области сфрагистики, т.е. на печатях-матрицах, представляющих собою подтверждение своего «я» в символической форме графического изображения этого «я». Гербы на печатях известны уже с XI века и, получив свое максимальное развитие в эпоху феодализма, сохраняли до самой Октябрьской революции широкое приложение в дворянском быту России. В Западной Европе гербовые печати, являющиеся неотъемлемой принадлежностью каждого дворянина, получили широкое распространение и в бюргерской среде со своеобразным только упрощением композиции рыцарского герба и с исключением короны достоинства.

Наши музеи — Эрмитаж и Государственный Исторический музей располагают весьма значительными собраниями печатей-матриц, представляющих собою интерес нередко и как художественно-бытовые памятники определенной классовой культуры, и часто как исторические памятники, принадлежащие конкретным историческим лицам [10]. 
_______________ 
[10] Лукомский В.К. Гербовая экспертиза, в журн. «Архивное дело», No 49 (1), М. 1939 г., стр. 59–60.


Так, в коллекциях, поступивших от частных собирателей Ю.Ю. Иверсена, Н.Ф. Романченко, известного Плюшкина и других и в наиболее значительном собрании Гербового музея, находящемся ныне также в Эрмитаже, только геральдист сумеет найти подлинные печати многих крупнейших сподвижников Петра Первого и Екатерины II, первых министров Александра I и последних — Николая II, а также представителей аристократии и бюрократии дореволюционной России. Не меньшее, по-видимому, собрание имеется и в Государственном Историческом музее, но оно пока еще не исследовано, хотя в нем имеются интересные и спорные объекты.

Сошлюсь пока на один пример: года два тому назад в музей поступила в дар «подлинная» печать известного героя 1812 года генерала Петра Ивановича Багратиона, но при ближайшем рассмотрении атрибуция эта может вызвать некоторые сомнения. Дело в том, что на хрустальной печати этой выгравирован герб с обычными для нескольких линий Багратидов эмблемами, символизирующими происхождение их, якобы, от царя Давида — держава, арфа, праща и скрещенные скипетр и меч. Но лишь три линии этого рода, именно старшая — потомков царей Грузинских и линии князей Имеретинских и Мухранских пользовались, кроме этих четырех эмблем, расположенных в четверочастном щите, еще и пятою эмблемою, изображенною в среднем малом щитке, наложенном на большой щит, именно: эмблемою — «Хитон Господень», в каковом виде и изображен герб на исследуемой сейчас печати, вызывающей некоторое сомнение в принадлежности ее генералу Багратиону.

Герб же Багратионов, внесенный по ходатайству Петра Ивановича в Общий гербовник дворянских родов (ч. VII, л. 2), хитона не имеет, и что еще более убедительно, в гербе на памятнике отца Петра Ивановича — Ивана Александровича Багратиона (ум. в 1795 г.), похороненного на кладбище церкви близ станции метро «Сокол» (что можно видеть и сейчас) — хитона также нет. Против атрибуции печати Петру Ивановичу говорит и то, что на настоящей матрице нет никаких орденских знаков вокруг герба, тогда как в то время неотъемлемым украшением всякого герба на личной печати было изображение орденских знаков, свидетельствующих о боевых заслугах и отличиях гербовладельца. С другой стороны, на гравированных портретах П.И. Багратиона имеется герб, и среднем щитке которого виден, как будто, «хитон».

Вот печать, приобретенная как печать небезызвестного Шервуда-Верного, действительно принадлежала этому предателю декабристов, о чем свидетельствует и герб, пожалованный ему в 1826 г. (Общ. герб., ч. X, л. 120), и расположенные вокруг герба орденские знаки, имевшиеся у Шервуда-«Скверного», как называли его современники.

Особую область применения гербов, привлекавшую исключительное внимание коллекционеров, составляет область супер-экслибрисов и экслибрисов, т.е. тех книжных знаков, которые обычно для XVII — XVIII веков изображались в виде рисунков и гербов, тисненных золотом на верхней стороне досок кожаных переплетов книг, а позднее для XVIII и XIX веков — наклеиваемых в виде ярлыков на внутренней стороне крышек тех же переплетов. Кроме художественно-композиционного и любительски-коллекционерского интереса к этим знакам значение их может быть и более глубоко, когда эти анонимные знаки выявляют владельца книги, иногда очень существенного, исторически известного лица, которому принадлежало объединенное общим экслибрисом книжное собрание, а еще более, когда в книге имеются маргиналии, свидетельствующие о том или ином восприятии владельцем книги ее текста. Благодаря супер-экслибрисам и экслибрисам удалось выявить комплекс книжного собрания известного сподвижника Петра Великого графа Якова Вилимовича Брюса, завещанного им Академии наук, но впоследствии рассеянного в библиотеке по ее тематическим отделам; удалось обнаружить книги, принадлежавшие лейб-медику того же Петра I — Араскину (Эрскину), Ивану Ивановичу Шувалову, гр. Никите Ивановичу Панину и многим другим. Супер-экслибрис помог установить хранящийся в Александровском дворце в Пушкине (Царском Селе) альбом замечательных рисунков, оказавшихся работами Чарльза Камерона, а гербовый экслибрис указал путь к выявлению сотен анонимных книжных знаков, представлявших несомненный художественно-исторический интерес в области палеографии XVIII и нач. XIX веков [11]. 
_______________ 
[11] Лукомский В.К. Гербовая экспертиза, в журн. «Архивное дело», No 49 (1), М. 1939 г., стр. 60–64, и его же «Указатель анонимных гербовых книжных знаков» в сборнике «Труды Ленинградского общества экслибрисистов», вып. VI — VII (Лгр. 1926 г.), стр. 25–46 и VIII — IX (Лгр. 1927 г.), стр. 26–32.


Большое значение имеет герб на документальном материале, где гербовая печать, сопровождавшая неразборчивую подпись или приложенная к конверту, дает возможность расшифровать автограф или установить неизвестного корреспондента. Мне довелось уже указывать в печати случай определения автора четырех писем к декабристу И.Д. Якушкину и еще более разительный пример установления трех различных корреспондентов, подписывавших свои письма именем «Alix», приписанные одному лицу — бывшей русской императрице, жене Николая II — Александре Федоровне и оказавшиеся, на самом деле, принадлежавшими хотя и родственным, но трем разным Аликс — а именно: 1) Королеве Английской, рожденной принцессе Датской, жене Эдуарда VII, 2) вел. герц. Мекленбург-Шверинской, и лишь 3) действительно Александре Федоровне. Критерием для установления этих трех различных лиц послужили изображенные на бумаге их три совершенно отличные одна от другой короны, присвоенные указанным коронованным лицам [12]. 
_______________ 
[12] Лукомский В.К. Гербовая экспертиза, в журн. «Архивное дело», No 49 (1), М. 1939 г., стр. 56–58.


Немаловажное значение имеют гербы на памятниках монументальной архитектуры, на частновладельческих домах, очень часто украшавшихся в тимпане фронтона их лепными изображениями гербов, датирующих время строительства их или владения ими в известный период; что, в свою очередь, дает ценный материал для паспортизации здания.

Еще более существенно определение гербов на надгробных памятниках, часто анонимных, а потому не дающих указаний о погребенном лице. Только герб в таком случае может открыть тайну погребения. Подобных загадок очень много расшифровано было мною при описании ленинградских кладбищ. Следовало бы подумать об этом и о московских кладбищах и регистрации захоронений на них в связи с 800-летием города Москвы в 1947 г.

Приведу, наконец, пример из области полевой археологии. В 1920-х годах Минское общество любителей древностей обратилось ко мне с просьбой высказать свое мнение относительно изображений, помещенных на двух осколках изразца, найденных среди строительного мусора в окрестностях местечка Изяславля. В результате кропотливых изысканий удалось точно установить, что на осколках едва сохранились три четверти четверочастного герба, принадлежавшего известному литовскому вельможе Николаю Ивановичу Глебовичу, умершему в 1632 г., родная бабка которого была последней в роду князей Заславских, уделом которых был Изяславль, перешедший после угасшего рода к Глебовичам. Осколки изразцов, обнаруженные на почти метровой глубине, указывают как раз истинное местонахождение старинного замка, положение которого было утрачено и позднее забыто [13]. 
_______________ 
[13] Большаков A.M. Вспомогательные исторические дисциплины. Пгр. 1924 г., стр. 161–162.


Все перечисленные примеры и случаи применения гербовой экспертизы указывают на то, какое значение может иметь герб, когда он, расшифрованный как исторический источник, способствует раскрытию и самого памятника, вещественного или документального, на котором герб красноречиво и убедительно говорит о его происхождении, принадлежности и датировке.

Такое именно использование герба и составляет задачу современной научной геральдики, как вспомогательной в истории дисциплины. И если геральдика феодальная имела своею классовою задачею составление гербов, как знаков, графически выражающих владения суверенов и их вассалов, или отображающих условными символами и эмблемами родовые прозвания феодалов и отдельных их представителей, а геральдика буржуазная (капиталистической формации), расширив рамки своего интереса к гербовым знакам, поставила задачей своего отношения к ней еще и историческое их изучение, т.е. сделала целью своей изучение происхождения гербов вообще и отдельных их видов, то геральдика нашего времени и, особенно, советская геральдика пошла дальше. Объектом нашей геральдики также является герб, но задачей изучения ее является не герб, как самоцель, но освоение герба как исторического источника. Это значит, что современная научная геральдика рассматривает герб как один из видов исторического источника вообще, дающего новый показательный материал для познания того или иного исторического факта или совокупности их путем раскрытия содержания, смысла и значения, заключающихся в данном конкретном гербе в приложении его к вещественному иди документальному объекту — как историческому памятнику материальной культуры.

В связи с изложенным, в задачу современного советского геральдиста входит, прежде всего, определение (атрибуция) герба, т.е. умение разобраться во встречающихся на пути его работы как историка-исследователя самых разнообразных видах графических изображений на памятниках материальной культуры и, выделив из них те, которые носят на себе признаки геральдической композиции — уметь произвесть конкретную их экспертизу.

Но как определить герб и что для этого надо знать?

Во-первых: необходимо изучить теорию геральдики, т.е. выработанную многими столетиями систему составления гербов и, хотя многое в этой системе кажется теперь условным и архаичным, но знать, по каким правилам составлялись геральдические композиции и в каких странах — когда и как? — необходимо, чтобы уметь определить: 
1) особые, отличительные признаки герба, 
2) его составные части — элементы герба, 
3) характер этих элементов: 
а) по национальности, 
б) по категории, рангам и типам, 
в) по времени составления герба с XII по XX век.

Во-вторых: необходимо знать историю происхождения и развития гербов, чтобы уметь выделить тот репертуар гербов, в составе которого надо искать определяемый герб и, следовательно, знать первоисточники геральдики и публикации их, т.е. литературу; уметь пользоваться ею и необходимыми гербовниками и эмблематическими справочниками.

В-третьих: на основе знания теории и истории геральдики необходимо освоить методику гербовой экспертизы, т.е. приемы конкретного определения герба, используя для этого все данные, которыми располагает историческая наука в целом и ее вспомогательные дисциплины: генеалогия, сфрагистика, дипломатика, искусствоведение и т.д.

Современное состояние геральдики в Западной Европе, хотя и не стоит на высшем уровне знания, в указанном нами смысле тех требований, которые предъявляет сейчас историческая наука к своим вспомогательным дисциплинам (характер геральдики так и остается все тем же классовым, и задачи ее ограничиваются все теми же перепевами теории и истории геральдики в той или иной стране), однако литература по геральдике в странах Западной Европы весьма обильна и нередко с полиграфической точки зрения издается блестяще. Еще 100 лет тому назад общая библиография по геральдике насчитывала свыше 5000 названий отдельных изданий [14], число которых к настоящему времени, несомненно, возросло раза в три. Правда, все эти публикации посвящены в большем числе теоретическим учебникам, курсам и пособиям, или истории происхождения гербов у отдельных национальностей, но наряду с этим издано немало и гербовников по отдельным странам и отдельным местностям, дающих воспроизведение и описание громадного репертуара гербов — до 300 000 приблизительно [15]. Имеются и эмблематические справочники, дающие возможность (что очень важно) находить по эмблемам гербы искомого гербовладельца, но их немного — несколько изданий наперечет и далеко не по всем странам Европы [16]. 
_______________ 
[14] Bеrnd, Ch.S.F., Allgemeine Schriftenkunde der gesamten Wappenwissenschaft. Bonn, 1830–1841. 
[15] Самый полный общий список гербовладельцев стран Западной Европы опубликован в издании Rietstap, J., Armorial General, 2-е изд. которого (Gonda, 1884) заключает в себе описания ок. 200.000 гербов. 
[16] Наиболее полный эмблематический справочник, составленный по 2-му изданию Rietstap (см. прим. 15), издан Renesse, Th., Dictionnaire des figures héraldiques, Bruxelles, 7 vol. 1894–1903.


Исследование же этого методологического порядка, связанного с экспертизою гербов на памятниках материальной культуры, о которых я говорил выше, и опыты каковых исследований имеются в нашей советской литературе, — в западной литературе совершенно не наблюдаются. А между тем именно в этом направлении дисциплина геральдика и должна развиваться.

Однако для того, чтобы советская историческая геральдика (я не имею здесь в виду современной нашей государственной геральдики как советской эмблематики) развивалась далее в намеченном выше направлении, необходимо нагнать все то, что сделано уже в области издания пособий по геральдике в Западной Европе и чего до сих пор не сделано у нас.

Что же необходимо?

Во-первых, необходимо опубликование первоисточников русской геральдики.

Общее количество русских гербов, бытовавших среди феодального и буржуазного классов России, далеко не так значительно, как в странах Западной Европы. Цифра их составляется из: 
а) гербов феодальных родов, официально зарегистрированных в так именуемом «Общем гербовнике дворянских родов Всероссийской империи», которого 20 частей по 150 гербов в каждой + 60 гербов, утвержденных при Временном правительстве в 1917 году; 
б) гербов, жалованных монархами Российской империи в дипломах XVIII — XX вв. (до 1917 г.), не вошедших в Общий гербовник — немногим более 1500 гербов, а всего — официально утвержденных гербов — 4679; 
в) гербов национальных меньшинств, в свое время периода зависимой от России Польши и прибалтийских стран, зависимых от Швеции, — Латвии, Эстонии и Финляндии — и учтенных гербовниками этих стран в количестве — ок. 2000. 
г) гербов самобытных — т.е. гербов, созданных бытом феодальных родов, как русских родов, так и народов, населявших СССР — украинских, белорусских, кавказских и др., учтенных в свое время кропотливою работою отдельных геральдистов — около 2500.

Из этой суммы 10000 гербов, бытовавших в России, доступна в настоящее время исследователю геральдики всего только одна треть: 
1) 1500 гербов, изданных в 10-ти печатных частях «Общего гербовника» в 1779–1840 гг. и 
2) около 1500 опубликованных в «Гербовнике Царства Польского» (2 части из 8-ми) и в гербовниках Прибалтийского края и Финляндии.

Все остальное или учтено официальными источниками, но хранится в уникальном рукописном виде в наших государственных архивах, или было учтено научною работою геральдистов уже в советское время, но погибло в период блокады Ленинграда в 1942 г., и требует восстановления заново.

Вот эти-то две трети гербов, т.е. около 6000 гербов, недоступных сейчас историку-геральдисту, подлежат сбору и пуску их в научный оборот, хотя бы небольшими раздельными, но систематизированными сериями.

Вот что нужно сделать в первую очередь, чтобы достигнуть уровня научной геральдики, занимаемого уже в Западной Европе.

Во-вторых, необходимо составление и издание справочников по геральдике: 
а) переиздание списков гербовладельцев указанных выше категорий, частично хотя и изданных (указатели к «Общему гербовнику» и дипломным гербам), но в количестве экземпляров явно недостаточном и ставших библиографическою редкостью, 
б) составление эмблематических гербовников, т.е. сборников гербов, расположенных в систематизированном по эмблемам порядке и тем самым облегчающих нахождение и определение исследуемого герба.

Я говорю составление, имея в виду только составление подобного рода справочников (без которых вообще крайне затруднительна, а часто и совсем невозможна работа по экспертизе гербов), хотя бы в одном, рукописном экземпляре, хранимом в Институте истории материальной культуры, а если возможно, то и опубликование его хотя бы фотографическим путем и хотя бы в десятке экземпляров, так как вполне понятно, что печатное издание подобного рода справочников — это пока, в порядке насущных заданий Академии, недоступная роскошь.

Однако только таким путем можно и нужно идти к освоению исторического источника в области нашей отечественной геральдики.

В-третьих, без подготовки соответственных кадров, которые могли бы продолжать научную работу в области геральдики, без подготовки срочно необходимой смены буквально «уник[ум]ов», остающихся еще в живых специалистов, дальнейшая работа в этом направлении должна будет замереть, зачахнуть и выродиться. Придется вновь, подобно Шампольону, открывшему чтение иероглифов, трудиться над раскрытием тайн гербов, чтобы не дать им кануть в забвение, а вместе с ними не дать погибнуть ценнейшему историческому источнику, могущему так много дать квалифицированному историку-геральдисту. Такие кадры может дать Историко-архивный институт, сможет дать спецсеминар, организованный Институтом истории материальной культуры, но об этом, конечно, надо поговорить подробнее на секторе вспомогательных исторических дисциплин нашего Института, от которого и будет зависеть решение вопроса «быть или не быть» советской научной геральдике.

[1945]

* * *

Впервые опубликовано на сайте «Геральдика сегодня»: 10.06.2008