Для исследователя, всерьез стремящегося приобрести системные представления о русской геральдике, чтение пособий и трактатов совершенно необходимо, но лишь в качестве занятия исходных позиций. Понадобятся также, во-первых, большая работа с источниками, включая неопубликованные; во-вторых, сравнительные исследования [22], о ценности которых речь уже шла ранее.
____________________
[22] О компаративных исследованиях в истории вообще геральдисту имеет смысл прочитать статью великого французского историка: Блок М. К сравнительной истории европейских обществ // Одиссей 2001. М., 2001. С.65-93.
Наиболее характерен сугубо прикладной тип геральдического исследования, в котором герб выступает как средство датировки, атрибуции и т. п. (именно это Лукомский называл гербовой экспертизой). В этом случае первоочередная задача – определить герб. Сужая пространство поиска, исследователь прежде всего выясняет, к какой локальной геральдической традиции принадлежит данный герб, присутствуют ли в нем титульные атрибуты и т.п. Пока что не опубликованы ни составленный в Гербовом отделении эмблематический указатель, ни «Определитель изобразительных элементов…» И.В. Борисова (хочется надеяться, что из всей книги эта фраза устареет первой), так что при поиске герба – даже в пределах ОГ – приходится чаще всего прибегать к простому узнаванию герба «в лицо». Изданы лишь определители гербовых девизов.
Разумеется, если в гербе присутствуют такие элементы, как графская корона или российский орел, это существенно облегчает поиск. (Впрочем, уже упоминался герб графов Рибопьеров, содержащий оба этих элемента, но отсутствующий в каких-либо официальных гербовниках.) Если герб менялся и вехи его развития четко датируются, это позволяет убедительно датировать и предмет, несущий изображение герба. Но следует соблюдать осторожность: предмет с устаревшей версией герба мог быть заказан post factum для пополнения утрат в более раннем комплекте или даже явиться своеобразным памятником внутрисемейного историзма (как это практиковалось в роду графов Шереметевых).
Примером исторически полезной гербовой экспертизы может послужить атрибуция герба князя Н.И. Дондукова-Корсакова на стеклянном графине из собрания Национального музея в Минске. Герб отличался от Высочайше утвержденной версии (ОГ IX, 133) порядком частей в многопольном щите, видом венца (княжеская корона вместо мантии), отсутствием мантии и шлема; это делало его неузнаваемым для нетренированного взгляда. Определение герба позволило не только указать владельца, но и датировать предмет периодом с 1802 по 1816 г. (от передачи княжеского титула Дондуковых Н.И. Корсакову до Высочайшего утверждения за ним окончательной версии соединенного герба), и получить данные о родовом самосознании гербовладельца (в «музейной» версии герба символика нетитулованных, но весьма гордившихся своим происхождением Корсаковых первенствует по отношению к гербовым фигурам князей Дондуковых; в ОГ эта аномалия исправлена).
Улов может быть и куда более скромным. Курьезный, но характерный пример: требовалось определить герб под короной маркиза на французской тарелке. Герб оказался принадлежащим нетитулованному русскому роду Пашковых: дворянская корона русско-польско-германского типа была ошибочно перерисована французом-художником.
Герб может быть не только средством поиска, но и объектом отдельного изучения в качестве памятника культуры. В этом случае особое внимание привлекают причины складывания той или иной геральдической композиции, характерные механизмы произвольных и непроизвольных гербовых метаморфоз. Так, изучение типичных искажений фигур при перерисовке позволяет реконструировать первоначальное значение «загадочных» композиций в гербах Тютчевых и Блоков (оказывается, оба герба содержали кадуцей). Еще один объект естественного интереса исследователя – символическая насыщенность герба, его место в знаковой культуре эпохи. «Буквализм» русских городских гербов, к примеру, является несомненным памятником мысли эпохи Просвещения. Сопоставляя гербы и иные знаковые памятники, необходимо учитывать, что одно и то же изображение может иметь различные смысловые акценты внутри структуры герба и вне ее.
Очевидна тесная связь родовой геральдики и генеалогии. Герб является незаменимой иллюстрацией фамильной истории и ее важной реалией, родословные разыскания позволяют выяснить право той или иной персоны на герб или его определенную версию. Нередко в гербах находили свое отражение родовые предания – как достоверные (подвиг предка, прямо отображенный в гербе Нарбековых; крест над полумесяцем у князей Шихматовых, графов и дворян Уваровых и у многих других крещеных потомков татар), так и фантастические (указание на происхождение от Юпитера в гербе Римских-Корсаковых и др.). В случае с городскими гербами подобную роль сестринской дисциплины играет краеведение, но прежде всего в территориально-административном и «макроисторическом» аспекте (герб обычно сочинялся в столице, и потому решающим оказывался чиновный взгляд на данный город со стороны).
Геральдические памятники могут становиться объектом изучения искусствоведов и филологов, могут пригодиться и внегуманитарные данные о технике исполнения (черная фигура может запросто оказаться почерневшей серебряной). Вполне естественно рассматривать герб в общем контексте символической и эмблематической культуры, современной его созданию. Но, безусловно, главное умение историка, систематически изучающего гербы, заключается в определении собственно геральдических характеристик памятника.
Как при чтении манускрипта обычно приходится «преодолевать» языковые трудности, особенности почерка, аббревиатуры, утраты текста (хотя все это весьма интересно само по себе и требует соответственного изучения), так и при анализе изображения или блазона герба требуется прочесть этот герб как знаковую идею, иконографическую абстракцию, преодолевая средства ее выражения. Разумеется, эта методика требует серьезных познаний в геральдической теории и использования развитой блазонной терминологии. Как уже говорилось выше, обращение к западному опыту в этих случаях необходимо, но отнюдь не достаточно.
При этом приходится учитывать, что многие геральдические памятники создавались несведущими или мало сведущими в геральдике художниками, чиновниками и т.п.; продолжив аналогию с манускриптами, такие памятники можно уподобить строкам, которые перерисовал неграмотный. Как следствие, роль ошибок в истории гербов (кстати, не только русских!) весьма велика. Некоторые геральдические недоразумения довольно характерны, и их анализ позволяет лучше понять общие пути формирования и развития русских гербов.
Но геральдическое невежество отнюдь не было тотальным. Некоторые персонажи геральдической истории (как Санти, Адодуров или Кёне) не просто располагали обширными геральдическими познаниями, но и были носителями определенных гербоведческих концепций, а также обладали авторской манерой их практического воплощения. Менее просвещенные геральдисты следовали геральдическим традициям не столь осознанно, с большей долей формальной подражательности, но и в этом случае они зависели от традиций и развивали их. Выдвигаемый в последнее время рядом авторов тезис о совершенной «неправильности» русских гербов неоснователен и связан с неверным представлением о «правильности». В конечном счете, самый варварский самобытный герб находится в определенных отношениях с системными основами геральдики и прежде всего должен быть рассмотрен в этом качестве - в аспекте гербоведческой теории.
Разумеется, создание и употребление гербов не было самоцелью, оно отражало социальные, культурные, политические, правовые реалии. Герб, рассмотренный в полном отрыве от этих исторических реалий, вообще не является предметом научной геральдики. Задача исследователя - осознать и раскрыть геральдический памятник как историческое явление - например, увязать символику какого-либо герба (или же гербовое пожалование, реформу, развитие гербоведческих воззрений) с историческими событиями. Впрочем, это не имеет ничего общего с упрощенным, потребительским включением герба в общеисторические рассуждения. Практическая геральдика была (и остается) средством, инструментом репрезентации, но это инструмент очень сложный; и прикладной потенциал геральдических исследований наиболее полно реализуется, если относиться к этим исследованиям как к фундаментальным.
* * *
Гербоведение не перестает быть прикладной наукой. В сегодняшней России бурно развивается местная символика, отражая рост значения локальных институтов власти и разграничение их компетенций. При этом официально провозглашена полнота преемства к дореволюционной геральдике – и в отдельных гербах, и в теоретических основах. Реанимируется родовая геральдика. Одной из основных задач научного гербоведения является, безусловно, обслуживание этих социально-культурных сфер.
В то же время знание гербов чрезвычайно полезно для историка независимо от сегодняшних обстоятельств. Герб на документе, печати, портрете, предмете быта, здании может служить ценным, иногда – незаменимым источником атрибуции. Если герб на протяжении своей истории менялся, возможно уточнение датировки, и т.д. Мастером такого рода гербовой экспертизы был В.К. Лукомский.
Наконец, герб является своеобразным памятником культуры: продуктом тех или иных влияний, показателем тех или иных процессов. В этой связи может он быть интересен исследователю сам по себе.
Очевидно, что геральдика как историческая дисциплина граничит с политической, социальной и культурной историей, искусствоведением, с генеалогией, со множеством иных исторических дисциплин (сфрагистика, нумизматика, вексиллология и т.п.), с юриспруденцией и, благодаря блазонированию, с филологией. Перечень, конечно, неполон. Это отводит геральдике весьма важную роль в развитии междисциплинарных исследований.
Наконец, нет нужды обосновывать вненаучную, житейскую важность геральдических консультаций и экспертиз при создании произведений искусства на исторические темы или же в антикварном бизнесе.
Вторая половина двадцатого столетия была отмечена ростом специального интереса к гербам в европейской науке. Несомненно, наиболее значительные результаты этой тенденции еще дадут о себе знать в наступившем столетии. Остается надеяться на то, что свой достойный вклад внесут при этом и российские ученые.
Рекомендуемая литература
Арсеньев Ю.В. Геральдика. Лекции, читанные в Московском археологическом институте в 1907/08 году. М., 1908. Переиздание: Ковров, 1998 (предпочтительнее использование первоиздания).
Винклер П.П. фон. Гербы городов, губерний, областей и посадов Российской Империи, внесенные в Полное Собрание Законов с 1649 по 1900 год. СПб., 1900. Переиздание: М., 1990 (вполне приемлемое).
Гербовед. СПб., 1913-1914.
Каменцева Е.И., Устюгов Н.В. Русская сфрагистика и геральдика. 1-е изд. М., 1963. Прекрасная библиография.
Лакиер А.Б. Русская геральдика. СПб., 1855. Переиздание: М., 1990 (предпочтительнее использование первоиздания).
Лукомский В.К., Модзалевский В.Л. Малороссийский гербовник. СПб., 1914. Переиздание: Киев, 1993 (вполне приемлемое).
Лукомский В.К., барон Типольт Н.А. Русская геральдика. Руководство к составлению и описанию гербов. Пг., 1915. Неполное переиздание: М., 1996 (гораздо предпочтительнее использование первоиздания).
Соболева Н.А. Российская городская и областная геральдика XVIII-XIX вв. М., 1981.
Тройницкий С.Н. Гербовник Анисима Титовича Князева 1785 года. СПб., 1912.
Fox-Davies Ch.A. Heraldry. An encyclopaedia of armory. Lnd., 1914. Труд Фокс-Дэвиса, являющийся значительно дополненной и переработанной книгой Х.Г. Штрёля (Stroehl H.G. Heraldischer Atlas. Stuttgart, 1899) несколько раз переиздавался в виде репринта. Превосходный иллюстративный материал при относительно устаревшем тексте.
Два наиболее совершенных трактата ушедшего столетия:
Galbreath D.L., Jequier L. Manuel d’héraldique. Bruxelles, 1966. Существуют переиздания на английском, немецком и др. языках.
Pastoureau M. Traité d’héraldique. Paris, 1982. 2-me éd.: 1993.