Ранняя русская геральдика испытала значительное влияние моды на аллегории, характерной для эпохи барокко. При Петре I в Рoссии был переиздан сборник аллегорических композиций «Символы и эмблемата», многие сюжеты которого перешли в земельные, городские и иные гербы. Вообще же составители гербов пользовались самыми различными символами из числа принятых в их время; в этом плане геральдика смыкается с искусствоведением. Довольно частыми вплоть до сер. XIX в. были фигуры античного происхождения: кадуцеи, рога изобилия и т. п. Кёне считал анахронизмом их присутствие в гербах, порожденных средневековьем, и пытался их искоренять (что опять-таки было проявлением его личных воззрений, а не немецкого «схоластичного» влияния), но не слишком успешно.

Порой заслуги членов рода или жителей города, события из истории и прочие важные реалии отображались в гербах с крайней буквальностью (в гербе Нарбековых — их предок, получающий ранение на поле боя). В любом случае геральдические правила требовали соблюдать некоторые границы реализма — например, не изображать подлинных сооружений, заменяя их условно-геральдическими (хотя нарушалось и это правило — граф Клейнмихель получил герб с изображением Зимнего дворца).

Четкой фиксации цветовой символики в геральдике не существует, как и иерархии цветов. Точно так же «почетные», геральдические фигуры не почетнее прочих. Тем не менее в гербах, составленных Санти, почетные фигуры появлялись именно в наградном качестве (что соответствовало, по крайней мере формально, гербоведческим взглядам того времени). Позднее так уже не поступали.

Во второй половине XIX в. формируется несколько устойчивых условно-ведомственных обозначений: так, горностаевый мех в щите родового герба обозначает, как правило, службу по дворцовому ведомству, лист клевера — медицинскую службу. Гербовое отделение обращает особое внимание на выяснение смысла и происхождения фигур в подаваемых на утверждение родовых гербах. Но ни в этот, ни в другие периоды герб не становится четким, однозначно читаемым текстом; он наделен сложной образностью, многочисленными ассоциативными связями.

Многие символы русских гербов стереотипны (меч) или же крайне многозначны (звезда). Одна и та же фигура, даже довольно специфичная, может иметь совершенно разные значения в разных гербах: так, сплетенная из треугольников звезда Давида в гербе Лобачевского обозначает геометрию (и, надо признать, служит превосходным «неэвклидовым» символом), тогда как в гербах братьев Поляковых этот же знак указывает на их иудейское происхождение и вероисповедание (сохраненное при возведении во дворянство). Огромное количество толкований теряется в далеком прошлом, иногда же объяснения искусственно сочинялись после возникновения герба; и, таким образом, адекватная символическая расшифровка герба, даже неполная, далеко не всегда возможна.

Но сам по себе дворянский герб, какие бы изображения он не нес, был символом благородного достоинства и, по сути, мог не нуждаться в более конкретном изъяснении. Отсюда и обычное в геральдике «бездумное» тиражирование стереотипных элементов (геометрических форм, благородных животных и т.п.), и, наоборот, крайняя курьезность некоторых композиций, и постоянная путаница в деталях при воспроизведении гербов, особенно самобытных. Не так важно было, что герб рассказывал о роде; важно было, что герб обозначал, «являл» род. Главной задачей герба была не символическая, а эмблематическая, идентификационная.

Несколько иная ситуация сложилась в городской геральдике. еще Санти стремился отражать в ней местные достопримечательности, но при этом был не чужд игре с символическим подтекстом (акцентировка коллизии центрального и маргинального начал в гербе Петербурга) и добивался лаконизма и выразительности форм (пожар в Белеве был увековечен в виде пылающего снопа). при Волкове окончательно развился взгляд на городской герб как на зерцало промышленной, торговой, политической либо природной специфики города (или его округи, уезда). Гербовые композиции становятся полны буквализма, законодательные тексты о гербах пестрят формулировками типа «два рябчика… в знак того, что в окрестностях сего города находится наилучшая и отменной величины сего рода дичина» (Пинега), «накладенные кучею железные крицы, которыми сего города обыватели торгуют, и достают оное железо из гнездовой руды, которою окрестность сего города изобильна» (Устюжна), «несколько стеблей маку… в знак того, что жители с большим успехом… разводят мак для приготовления из него опиуму» (Дербент) и пр. Некоторые примеры весьма топорны: древние Переяславль и Шуя оказались обозначены парой селедок и куском мыла, новые Екатеринбург и Алапаевск — невразумительными в геральдическом плане индустриальными композициями. Стремясь к большему геральдическому изяществу, Кёне сохранил сам принцип герба-путеводителя. Но этой тенденцией российская городская геральдика не исчерпывается. В нее не вписывается прежде всего значительная доля «старых» местных гербов [21].
____________________
[21] Категория «старых» гербов, традиционно выделяемая и неоднородная по происхождению, в основном характеризуется тем, что герольдмейстерская контора не просто сочиняла их, а создавала на основе уже существующих гербов (самобытных, из гербовника Миниха и пр.), эмблем (печатей). Понятие «старый герб» в русской городской геральдике подробно проанализировано Н.А. Соболевой.

Гербы, иллюстрирующие имя обладателя (орел в гербах Орловых и города Орла, солнце в гербе графа Сольского, медвежья голова у генерала Потапчина, померанцевое дерево города Ораниенбаума, дуб — у князей Гагариных, Ромодановских, Хилковых и у прочих представителей Стародубской ветви Рюриковичей, и т. п.), именуются говорящими или гласными. Нередко символическое содержание герба (или по крайней мере его главной фигуры) сводится к  простому указанию на имя обладателя. «Гласящая» фигура в гербе не обязательно отражает действительную этимологию (в гербе Великих Лук — три лука, а отнюдь не речные излучины; в гербе Кологрива — «крутая грива» коня и т. п.). Подобные гласные гербы, отражающие формальное созвучие, вовсе не должны считаться ошибочными; как в России, так и в иных странах они широко распространены и вполне традиционны.